Воспоминания.

 

Уходит в прошлое старшее поколение ингерманландцев. Только их память хранит радости и горести, выпавшие на долю нашего народа. Поэтому открытие новой рубрики «Воспоминания» станет достойным памятником нашей многострадальной Ингрии.

 

Раиса Плотникова.

 

Малая Родина.

 

Большинство людей любят место, где они родились и прошло их детство. Чем старше становишься, тем сильнее зов родных мест. Если судьба или воля чужого правительства разлучила их с Малой Родиной, стремятся навестить родные места. Даже если уже нет дома, нет деревни. Навещают кладбища предков, их приходскую церковь. Помню волнение, которое меня охватило, когда я стала подниматься по ступеням храма Тюрео (поселок Мартышкино около Ораниенбаума), ведь в этой церкви крестили всех моих родных по материнской линии. Тут они жили, молились, тут их следы. Еще до войны 1939 года советские власти стали ограничивать права ингерманландцев, а во время войны и позже многие ингерманландцы оказались в ссылке. Пригород Ленинграда стал закрыт для них. Местные деревни были уничтожены во время войны, а восстанавливать их ингерманландцам не разрешили. Сколько слез было пролито. Все население деревень, оккупированных немецкими войсками, было угнано в концлагеря.  Многие там погибли. Из плена вернулся только один ребенок из десяти. Вот типичная ингерманландская история: большая старинная семья Александра Холтсонен и его жены Анны жила в деревне Шуваловка (Похела) между Петергофом и Стрельной очень зажиточно до 1917года. Их дети Петр, Иван, Александр, Мария, Ольга, Анна, Елена и Катерина нужды не знали, были прихожанами прихода Тюрео, посещали церковно – приходскую школу, в доме много читали. К 1917 году они были уже молодыми людьми. Из – за революции, чтобы не было раскулачивания, детей отделили с землей. Но лошадей из хозяйства стали забирать бесплатно на казенные работы. Когда стали создавать первые колхозы, родители уже умерли. На Империалистической войне погиб на фронте Петр. Вернулся из немецкого плена Иван, больной после контузии. Мария уехала в Петроград, а остальные в колхоз не вступили, землю у них отобрали. В Шуваловке остался жить только Александр с семьей и больным Иваном. Когда в 1941 деревню заняли немцы, Александра сразу же забрали обслуживать немцев, а его жену Татьяну, Ивана и двух девочек Лиду 1930г.р. и Тамару 1937 г.р. угнали в концлагерь в Литву. Иван умер по дороге, ведь гнали пешком. Татьяна умерла от голода в Литве. Младшую дочку, как сироту из лагеря взяла литовская семья, которая затем эмигрировала. Александр Холтсонен (младший) чудом нашел старшую дочку Лиду в Литве и в конце 1943 был депортирован с ней в Финляндию. В СССР вернулись после окончания войны в 1945 году. Поселиться в родных местах не дали. Их расселили в Ярославской области в глухой деревне. Александр получил 58 статью по национальному признаку, работы в деревне не было и его гоняли на лесозаготовки. А здоровья у него уже не было, подорвано было в плену. Он стал разыскивать русскую родню жены Татьяны. Нашлась добрая душа и Лиду взяла к себе. Из большой семьи Холтсонен только она живет на земле предков в Стрельне. Современные российские власти говорят, что у них нет денег на компенсацию ингерманландцам, а в то же время торгуют ворованной ингерманландской землей. На месте старинных ингерманландских шведских, немецких, русских деревень растут особняки московских «бояр» и забегаловки типа «Русская деревня». Ольга Холтсонен вышла замуж в соседнюю деревню Викколово за Александра Пуронена. У них было двое детей: Ирма 1924 г.р. и Александр 1932 г.р. . Семейное счастье у Ольги было недолгим: в 1934 году во время грозы убило молнией ее мужа. Вся забота о детях легла на ее плечи. Ольга Пуронен – типичная ингерманландка: трудолюбивая, настойчивая в достижении намеченной цели, аккуратная, приветливая и не говорящая о своих трудностях окружающим. Всевышний одарил ее хорошими детьми. Все годы учебы Ирма была отличницей. После смерти мужа Ольга окончила в Ленинграде курсы поваров и стала работать поваром в детском доме «Красные Зори», который до войны размещался во дворце Михаила Николаевича между Стрельной и Петергофом. Во время войны детский дом переехал в Ленинград. Ольга с детьми пережила все ужасы блокады. Когда стала действовать Дорога жизни на Ладожском озере, их увезли в ссылку. А ведь они дежурили на крыше детского дома, тушили зажигательные бомбы. Сын Саша очень ослаб от голода, не мог ходить. Их долго везли на барже и высадили в тундре на берегу реки Обь. До ближайшего населенного пункта Халмерседе десятки километров. Они работали в холодном бараке на первичной обработке рыбы. После смерти Сталина их освободили, но запретили жить в Ингрии. Они поселись в Брянске, где жила и работала Лиза, крестница Ольги. От тяжелой работы у Ольги сильно болели ноги, работать она уже не могла. Из за ссылки она не смогла собрать документов для пенсии. Всю жизнь работала на Советское государство, а пенсии не получила. Но она была настоящей христианкой, ее сердце не ожесточилось. Она всегда помогала соседям и родственникам: шила и вязала на спицах. Она жила с дочкой Ирмой и растила своих внуков. Старший внук Александр окончил институт и работает в Брянске. Ольга умерла в 1980 году, а Ирма в 1983. Ее младший сын погиб, защищая друга и похоронен рядом с ней. Ольга Холстонен очень любила свою Родину и всегда старалась привезти внуков в Стрельну в Ленинград. Ее сестра Анна в 1925 году вышла замуж и через несколько лет молодые приобрели дом в Викколово, рядом с Ольгой. У Анны было две дочери: Елизавета 1925 г.р., ее крестной матерью была Ольга и Раиса 1932 г.р.. Муж Анны – Григорий Федоров был шофер и в 1940 году он попал в аварию, сломал ногу в двух местах. Когда пришли немцы и погнали в лагерь, он шел на костылях. Немцы его не расстреляли просто чудом, обычно больных они расстреливали. 1942 год они встретили в Эстонии в концлагере Клоога. От голода и болезней умерло много детей и стариков. И в это время тихая и застенчивая Анна стала просить немецкую охрану, чтобы разрешили крестить детей. Разрешили не сразу: выделили немецких солдат и несколько семей с детьми, отвели в кирху где детей и крестили. Осенью 1942 Анна узнала, что ее сестра Катерина находится в концлагере Палдиски (Балтийский Порт), где они сильно голодают и уже похоронили свекровь и младшую дочку. В это время Анна ее муж и старшая дочь работали на фосфоритной фабрике, там один раз в день кормили. Анне удалось спасти от голодной смерти Катерину и ее старшую дочь Сильву (ценой обручальных колец, золотых сережек и серебряных ложек). Анна была с большим чувством долга, взяла к себе семью сестры, хотя сама бедствовала, а отдала последнее, что у нее было. Анна погибла 1 января 1943 года во время аварии на немецкой фабрике. Ей было 40 лет. Весной 1943 муж Анны – Григорий с девочками был интернирован в Финляндию. Жили и работали на хуторе шесть месяцев. Относились к ингерманландцам хорошо, но отец стал тяжело болеть и его увезли в больницу (обнаружили рак). Финну был нужен здоровый работник на хуторе и он взял новую семью из карантинного лагеря, а мы с сестрой переехали на фабрику, где сестра Елизавета устроилась на работу. Всю жизнь я вспоминаю, как относились к ингерманландцам в Финляндии и как встретила нас Советская страна. В Финляндии взрослым дали работу, дети пошли в школу, когда отец заболел, его положили в больницу, после больницы поселили в доме престарелых, а когда он умер весной 1944, мне как сироте назначили государственную пенсию. Сестра не добивалась ничего, просто на ее имя стала поступать пенсия для меня. Но свою малую Родину мы не забывали никогда и в СССР вернулись в январе 1945 года. Родина встретила нас сурово: для нее были мы врагами народа. К сожалению, о рядовых людях и их бедах, нуждах правящие круги думают в последнюю очередь или забывают совсем. Главное для них политика, борьба за власть: если же ингерманландцы не нужны были Родине, зачем их вернули. Ведь большинству добровольно вернувшихся не разрешили жить в родных краях, погнали в ссылку и советские лагеря. А  сестра Анны - Катерина с дочкой Сильвой, как только оказались в Финляндии, забыли о родственниках, которые спасли их от смерти, совесть их не мучила. На Родину они не вернулись переехали в Швецию, жили там хорошо. Катерина умерла в 1985 году, Сильва теперь на пенсии. Судьба Елены Холтсонен с детьми Игорем 1925 г.р., Бертой 1934 г.р. и Виктором 1938 г.р. похожа на страшный сон. В концлагере Клоога детям делали уколы – эксперименты немецкой медицины на стерилизацию. Только результатами немцы не интересовались, а итог для всех страшный: у большинства подопытных не было личной жизни, не было детей. У многих рождались дети со страшными, неизлечимыми болезнями. У старшего сына Елизаветы, старшей дочери Анны, вся кожа с рождения лишена жирового и водного обмена, зрение – 9, он живет искалеченный. Виктор - сын Елены после укола долго болел и умер в 14 лет. У Берты не было детей, она умерла в 30 лет. Елизавета в 1949 году по распределению поступила работать на мясокомбинат в городе Брянск. В 1965 году она и Ирма (дочь Ольги) окончили заочно техникум мясо – молочной промышленности. Елизавета всю жизнь помогала родне по материнской линии, умерла в июле 2003 года. В марте 1945 дальний родственник Шнитков Петр Станиславович взял меня в Москву, правда ему пришлось скрыть мое прошлое, иначе в Москве бы не прописали. Петр Станиславович из дикарки со слабым здоровьем упорно воспитывал человека. Подготовил меня к учебе в МТУ, который я закончила в 1959 году. Но в 1957 году по запросу МТУ в КГБ выяснили, что я была в концлагере и в Финляндии. Мне предложили забрать документы. Я стала писать в Кремль и мне разрешили окончить университет. Но работать по специальности журналистика не дали даже в 1972 году. Но сказались гены предков по материнской линии, не богатые, мы самостоятельно преодолеваем житейские трудности и не теряем оптимизма. Помню добрых людей, которые меня окружали. Идеал для меня – мой приемный отец: ведь он инвалид I группы, лежащий больной, сделал из меня человека. Мой девиз: «Спешите делать добро!».